…Мы вывалились из парадного в снежное месиво. Желтый пунктир фонарей звал последовать за ним, в ночь, в снег, в озорное безумие пятницы.
— Женька! – крикнул я, — ты не видишь Антона?
Ответом было лишь завывание ветра да мерный стук оторвавшегося от крыши жестяного листа. Я оглянулся, но вокруг лишь вихри снега кружились в безумном пятничном танце. «Где же он, черт возьми!» — легкой досадой пролетела мысль, но она была оборвана сильным ударом в затылок.
Я даже согнулся от неожиданности, но тут же протер глаза от залепившего все лицо снега. А Женька уже бросил следующий гигантский снежок. Увернувшись, я наконец-то увидел его – смешного, в дурацкой шапке с болтающимися на ветру ушами, румяного от снега и выпитого скотча. Прямо подросток из фильма о детях индиго.
— Очень умно, — рассмеялся я, — сколько нам лет, Женечка?
— Нам никогда не будет столько, сколько тебе, старикан! – закричал Женька и снова бросил в меня снежный ком. Я ловко отбил атаку, и был готов перейти в контрнаступление, как вдруг поле боя осветилось ярким светом. Это подскочил Антон. Лихо развернувшись, он встал между нами и отрывисто посигналил.
— Мир! – я поднял руки и сел в машину. Я всегда ездил на заднем сиденье справа. Этого требовали статус, условия службы безопасности, и давняя привычка. Женька запрыгнул вперед, к Антону и мы понеслись.
— Куда? – спросил Антон, когда мы миновали центр, из которого снег вылепил арктический Диснейленд, и вырулили на магистраль.
— Хочу жрать, — отозвался Женька, — и танцевать. И водочки бы тяпнуть.
— Борис Сергеевич? – словно не слыша его, спросил Антон.
— Пожалуй, — ответил я. Вечерняя лень, метель за окном и убаюкивающий гул двигателя настроили меня на готовность к любым приключениям. Слишком уж много было покоя и здравого смысла.
— Понял, — ответил Антон, и развернулся, не забыв ткнуть Женьку локтем в бок. Женя попытался ответить, но Антон угрожающе поднял палец, мол, водитель неприкосновенен.
Мои губы невольно растянулись в улыбку, но тут я тут же поборол ее – Антон наблюдал в зеркало за каждой моей эмоцией. Положительный, верный, безукоризненно точный Антон. Не раб. Но и не друг.
За окном носился разноцветный снег – все великолепие рождественских огней размазало световые пятна по полотну ночи, так и не создав картины. Но это было приятно. Особенно изнутри теплого салона, в котором ненавязчиво свинговал Джордж Бенсон (спасибо, Антон, угадал настроение).
Мы остановились около «Алмаза», который, как космический корабль, зондировал снежную муть неба лазерами, а воздух вокруг содрогался от скрытых за стенами киловатт, отсчитывающих ста двадцатью ударами в минуту последний год жизни надоевшего всем хауса.
Женька бросился застегивать курточку, но я вдруг сказал:
— В «Билли Бонс», Антон!